Тундровая краса Маремьяны Голубковой

В 2018 году исполняется 125 лет со дня рождения замечательной нижнепечорской сказительницы Маремьяны Голубковой. В 30-40-е годы её произведения можно было услышать по всесоюзному радио. В соавторстве с Николаем Леонтьевом написала повести "Два века в полвека", "Оленьи края" (1947) и "Мать-Печора" (1950), тиражи их разошлись по всему СССР.

Совершенно случайно сотрудник нашего музея приобрёл книгу 1946 года, которую за успешную учёбу подарили студенке рязанского пединститута. На выдержках из этого издания (в переизданиях многие из них были сокращены) мы и построили нашу виртуальную выставку.

Маремьяна Романовна Голубкова (01.03(17.02).1893 - 08.09.1959)

Сказительница и писательница Маремьяна Романовна Голубкова родилась 1 марта (17 февраля) 1893 года в д. Голубково Пустозерской волости в семье батрака. Позднее она рассказывала: "До семи лет по миру ходила, а с семи лет до девятнадцати на чужих людей здоровье вкладывала. Семнадцати лет не исполнилось - отдали меня против воли в Пустозерск замуж. До самой свадьбы не видала жениха в глаза. Бил меня муж смертельно… Ушла от мужа".

Жить было трудно. Вышла замуж за человека в летах. Родила семнадцать детей, но выжило лишь шестеро. Однако, как бы ни тяжела была жизнь, Маремьяна Романовна любила песни, знала много плачей, причетов, пословиц, старинных частушек. М. Голубкова свой огромный запас произведений устного творчества называла "песенной книгой". "Песнями - вспоминала сказительница, - всю жизнь я себя утешала".

Маремьяна Голубкова и Николай Леонтьев

В 1937 году в деревню Голубково приехал молодой журналист, поэт и фольклорист Николай Павлович Леонтьев. Он познакомился с Маремьяной Голубковой. Их знакомство вскоре переросло в творческое содружество. В газетах "Няръяна-вындер", "Правда Севера", в альманахе "Север" появляются сказы Маремьяны Романовны. Среди них особо выделялись: "Я не жизнь жила - горе мыкала", "Сила храбрая, красноармейская", "Про выборы всенародные", "Среди тундры город вымахал" (о Нарьян-Маре). Жгучей ненавистью к фашистам преисполнены сказы "Проклятие Гитлеру", "Пусть падут слова материнские" и другие. Всего записано около 400 песен, причетов, частушек, загадок, поговорок, плачей.

Маремьяна Романовна трудилась в колхозе, участвовала в общественной жизни села. В 1943 году её приняли в члены КПСС, в 1946 году стала членом Союза писателей СССР.

Выдающаяся хранительница традиционного фольклора, умерла 8 сентября 1959 года в Москве. Похоронена в Архангельске на Вологодском кладбище.

"По дороге от нас на Пустозерск есть другое озеро, Бесово прозывается. Говорили про него, что в нем дьявол живет, Когда-то будто бы один мужик спускался в это озерко. Посмотрел, а там дьявол с товарищами в карты играют. Мужик и сказал:

— Пойду у дьявола дом выиграю.

Нырнул в озерко, а через недолгое время бревна по озерцу поплыли. Несколько раз так за бревнами к дьяволу спускался, а потом нырнул да больше и не вышел".

"Едем — вода тиха да не волниста, берега зелены, тундра высока да цветиста, пески желты да широки. Между носками да островками ручьи разливаются. Над Печорой солнце катится, облака плывут - не торопятся. Птицы летят - трепещутся, по воде плывут - не колыхнутся".

"Самые лучшие олени — в осеннюю пору. Осенние олени за лето отъедятся так, что и рёбер незаметно. Погладишь по гладкой шёрстке — рука по бархату катится. По зимнему первопутку они, как птицы, мчатся, из-под ног снег так и летит. Сани за санями несутся, как вихорь".

"Мы всю дорогу по зорям погоду примечали. Садится солнце в чистое место, без облаков — быть хорошей погоде. В тучу село — быть дождю. Разметались по небу облачные косы — быть ветру; с какой стороны эти косы, с той и ветру быть. Утром откроется заря сплошной лентой вкруг земли — к дождю, либо к снегу. А к хорошей погоде утренняя заря вдоль земли рябоватая, разноцветными пластинками от солнца отсвечивает. К хорошему дню утренний туман на землю падает, а к плохому в небо подымается. Приметы эти мы всю жизнь собираем: сначала стариков слушаем, а потом и своим глазом примечаем — всё разглядеть охота".

"То здесь, то там перепархивают на синем снегу куропатки. Когда они прильнут ко снегу, их и хорошему глазу не заметить. Голову свою серенькую запрячут они под крылышко и спят. Только один куропоть на дежурство выставлен. Зверь ли пробежит, олень ли подойдет, человек ли подъедет — дежурный куропоть голос подаст, куропатки встрепенутся, головки подымут и вот уже вспорхнули, как пурга в небе поднялась.

И сколько ни ходи по тундре, везде рядом с тобой одни соседи — пунухи да куропатки, да сыздали чум, как матёрая ёлка, виднеется".

"Когда к чуму подходишь, первым делом встречают тебя собаки, обхают да облают, а то и укусят, коли хозяева их не окликнут. Кругом чума стоят нарты легковые, нарты грузовые, нарты-лари. В ларях одежда, шкуры, продукты. Женщины-ненки ездят на особых нартах. Похожи эти нарты на диваны, украшены они резьбой, раскрашены в разные краски, а иногда обиты разноцветными сукнами и убраны кистями. Олени в женских нартах также украшены кистями из замши разных цветов, увешаны колокольцами и бубенчиками".

"Любо смотреть, как идут лодка за лодкой. У каждого невода по две лодки: одна — грузовая — для рыбы, другая — лёгкая — для людей. Паруса поднимут, и побегут все двадцать четыре лодки. Бывало, из Большой Печоры в Малую выезжаем, там парусов ещё столько же".

"Стояло раньше Белощелье пустым-напусто: ни двора на нём, ни хижины. Мимо того берега на Нижнепечорье мне не раз приходилось бечевой лодку тянуть. Устанем тянуть — попутного ветра ждём, с севера. Коли ветер таится, запаздывает, дразним его, посвистываем, чтобы дул сильней. Если не помогает, начнём север задабривать: бросаем на воду хлеб с маслом, сахарок, сушку. А то мачту с северной стороны вымажем коровьим маслом да приговариваем:

- Север-батюшко, покушай да нас послушай, подуй попарчей да поднеси поскорей.

А я насмех и ляпну:

- Север, ешь блинки, да не поломай зубки.

Когда добро не помогает, начнём север честить, да кастить, да поругивать, да подразнивать:

- У севера жена грязна ко полуночнику спать ушла, а север с горя потонул.

Когда добро не помогает, начнём север честить да поругивать. Что ж делать? Плюнем да и пойдем на белощельский берег.

Ноги подворачиваются на жёлтых сыпучих песках, а идёшь. Дальше тундра с мелкой ерой, с багульником да вороничником — самое беспутное, бросовое место было Белощелье".

"- Что это ты, Романовна, мимо нас прошла, в наш дом не зашла? Дверь ли у нас просечена? Ворота ли открыты? Нужды ли да скудности побоялись? Печка у нас тоже топлена. Самовар на столе шумит. Рыба в чугунке кипит. Ухой ли, водой ли, быват, накормили бы. Хоть вовсе бесчестья на нас не наводи, мимо хоромы не обойди. Обогрейся да осмотрись и нас навещай.

- Уж дошла, - говорю, - так всех обойду, через порог - кому руку, кому ногу – перекину".

"Прошла я самую большую нашу тундру из края в край, с запада на восток, в весеннюю бездорожную пору. И всегда будет стоять у меня в глазах тундровая краса. Не велика трудность найти красу во саду зелёном — там она сама в глаза бросается. В северных наших краях увидит и почует красоту только зоркий да чуткий".

Возврат к списку